Зимой все сводится к овалу…

Зимой все сводится к овалу,
Проталине, глазку, пеналу,
Такому черному внутри,
Что в компенсацию снаружи
И днем включают фонари.

Куст

Куст осенний просторен и пуст,
Уголь, клетка грудная и воздух,
Красный лист, птицы хруст,
Ветки веса лишившейся роздых.

Эхо

Дыханием прокладывая путь
Для взгляда в заоконной перспективе
На выдохе ресницами прильнуть
И в быстро зарастающем пространстве
Оставить эхо зрительной коры..

Страшный сон

Раздвижные бумажные двери
Звук проходит насквозь так ножом
Режут масло и нежные трели
Неожиданно будят его…

Как рупор для зрения…

Как рупор для зренья невидимый раструб растёт,
И угол охвата всё шире и шире, и шире,
И вот уже части конструкции, а там и весь небосвод
Повисли на нитке слезящейся в темной квартире.

Сезон дождей

Сезон дождей,
но дождь прошёл однажды
в конце недели прошлой, и с тех пор
всё облака размыто отражают
поверхности полей, залитые водой,
и изумрудный рис
сквозь небо прорастает,
и по ночам лягушки
поют над головой.

Первое сентября

сентябрь
вепрь
расстрельный ряд
гвоздики жесть
костер из октябрят

После известия о смерти Вл. Уфлянда

Разлетевшись снегирь на полном ходу
В снежный хлам зарылся по грудь
Это красная ртуть
Не дает мне уснуть
Кровь гоняет ночную мечту
И снегирь как звезда
Прочертил окоем
И во сне снег играет с огнем
Загадал я и вот уж сбылось наперед
И сморгнул я чужую слезу.

Солнечный осенне-зимний день

Солнечный осенне–зимний день
Пудель дети птицы облака
Под велосипедом мчится тень
И опережает седока…

Я люблю желтый цвет

Я люблю желтый цвет
Монотонно мигающий глаз
Над пустыми линейками нотной тетради
Как предвестник полета
Листьев осенних узорчатый
Медленный тлен
Паутинная тонкость работы
Разложение мертвой клетчатки
Возвращение в рай элементов
Менделеевский солнечный сон.

Мачтовой стройности японсие кедры…

Мачтовой стройности японские кедры
На священной горе Курама
Осеннее солнце пристально смотрит
В раскрытые двери храма
Неподъемный валун воплощающий бога
Белоснежный бумажный пояс
Монах читает сутры рассвета
Звучит монотонный голос.

Немного пьян…

Немного пьян, поскольку качка
Осенних листьев на ветру
Сродни морской болезни.
Дать жизнь словам
Приобретает смысл.
Эхо – воздушный шар,
Объем переходящий в легкость
Полета в небе.
Мотив вращаясь,
Как юла,
В самом движении находит
Устойчивость и совершенство.

Как на заре воздухоплаванья…

Как на заре воздухоплаванья
Спросонок в марлевой прохладе
Пропеллер быстро так стрекочет
Как кинокамера на память

Дождь сделан по кустарному из досок…

Дождь сделан по кустарному из досок
Забора и резиновых сапог
На два размера больше и вдогонку
Веревка бельевая и прищепки
Трепещущие птицы на ветру
Все это медленно пикирует и лужи
Передают как эхо глуше глуше
Пустеющий стакан по круговой.

Зима на острове

Серый цвет последних дней зимы
К лицу осипшему пейзажу
Чернильная очерченность структур
Древесных крон разбавлена туманом
Гниет дайкон на брошенных полях
И русский привкус от костров с ботвою.

Как коса заплетается…

Как коса заплетается
По каменистому руслу ручей
Наполняющий чайник
По зазубринам скважин
Выверен звук
Как связка ключей.

Объем увеличенный вдвое…

Обьем увеличенный вдвое простым отражением свет
Преодолевает спокойно танцующих вальс сигарет.
И плавное это движенье людей на том берегу
Как эхо на память приходит, но я удержать не могу.

Миг посмертного полета…

миг посмертного полета
в голом сумраке аллей
лунный свет от фонарей
элегическая нота
может быть это трамвай
расплескал огонь бенгальский
только ты теперь трава и
совсем другие краски.

Их хриплый голос…

«Сирень» и «день» — нет рифм банальней!…

Их хриплый голос проникает в белый день
И крупным снегом с неба оседает.
И эхом глазомеру вторит тень
От крыльев быстрых и в пространстве тает.

На рисовой бумаге птичья стая-
На белом небе черная сирень.

В Киото осень…

Коричневые листья стынут на дне ручья.
Вода холодная над ними течет ворча.

Оставленный хозяином велосипед так одинок
Среди чужих мужчин идущих по делам, их черных ног.

В Киото осень. Тишина. Просторен вид.
А впереди уже зима. Звезда летит.

Твой голос говорит со мной в потемках дня.
Я слушаю, как он хрипит. Все это зря.

Слепые галаз вареной рыбы

Слепые глаза вареной рыбы
Фонарные плафоны забранные мелкой

ржавой металической сеткой
Медленно наливаются светящимся молоком
На искрящихся электрических поплавках
Пляшет черное зеркало холодной воды
Отражает не дает утонуть закату
Мерно хрустит гравий
Под ногами сплоченных групп
Сумеречных бегунов
Вороны безумно носятся
Над окресными сопками
Она – пушистый шарф

демисезонные сапоги на высоком остром каблуке
Он – в куцей курточке воротник поднят втянута шея
Она – в спортивном костюме
Он – в спортивном костюме
Она – в дорогом пальто
Он – в пиджаке доволен
И т.д.
Как приятно держаться за руки осенними вечерами
Я сижу и смотрю на все это
И грызу большое красное яблоко
Рядом со мной сидит задумчиво кот
И в его глазах то-же что и в моих

Минус он сам
Плюс я и красное яблоко.

Проводник

Такие круглые очки носил покойный император,
Проводника размеренной походкой
Чуть-чуть в раскачку движутся часы.
В окне поля засаженные рапсом
Цветущие цыплячей желтизной
По солнечному праздничны. Фуражка
Зеленая к лицу проводнику.
И скорость поезда уравнивает зелень
Пейзажа и фуражки должностной
Баварский известняк
Баварский известняк таит печать имен
Стираемых для нужд сегодняшних клиентов.
Зеркальный оттиск слов, окаменевших лиц,

Имеющих сказать, – я тоже имярек…

Сюжет луны…

Сюжет луны похож на домино
На ряд дробей ущербностью скользящих
К нулю на черном фоне как в кино
Немом на фортепьяно говорящем.
Сюжет луны включает листопад
В осенней спячке выщербленный сад
Горит и опадает в лунном свете
И мраморные статуи как дети
Идти домой с прогулки не хотят.
Сюжет луны Голландия ноктюрн
Библейских рыб костистый лунный профиль
И в лунных кратерах ван-гоговский картофель
И звездный пепел поминальных урн.