Немного логики, чуть больше философии, еще больше мистики, и много воображения, включающего в себя интуицию. И, как топливо, – страсть, без которой ничего не произойдёт. Все это в единстве составляет талант.

При этом страсть не есть уравновешенная, рациональная система, в которой господствует постоянство. Страсть – сильный порыв ветра, уносящий в открытое море, и тихая заводь, сохраняющая мистическое таинство в своем внутреннем пространстве.

Она не может быть искусственно вызвана. Её не бывает много или мало. Она есть или её нет.

Даже самое гигантское желание – далеко еще не страсть. Страсть – это корона, без которой царь – не царь, без которой нет настоящего творчества. Все остальное становится незначительным и, оправданное лишь бытовой необходимостью, имеет только прикладное значение.

Страсть наполняет вдохновение. Пушкин писал, что вдохновение ему необходимо, чтобы привести себя в рабочее состояние. Можно всю свою жизнь посвятить искусству, но в результате к старости желание творчества вместе с иллюзорной мечтательностью останутся как пустая оболочка, не наполненные живой страстью, покинутые творческим воображением.

Художнику страсть необходима как движущая сила, которая, соединяясь с интеллектом, питает талант, придаёт ему мощь. Кроме того, художник, погружаясь в себя, может быть аскетом по своей сущности. Ему приходится постоянно бороться с собой и с тем, куда его ведёт эта страсть.

И тогда ум и интуиция приходят ему на выручку. Он ошибается, скрывается, увиливает, но все оправдано, если он достигает цели, поражая своим воображением.

Вот такие постулаты, на мой взгляд, определяют творческий процесс художника.