Михаил Яхилевич имеет неосторожность заниматься традиционной живописью и не заботиться о привлечении современного зрителя с помощью хитроумных приемов, освоенных его коллегами, создающими различные инсталляции, мудреные концепции и даже агрессивные эпатажные опусы. Он пишет пустынные пейзажи, каких немало в Израиле, но не уточняет при этом, где именно увидел тот или иной пейзаж. Перед зрителями открывается некое условное пространство, для изображения которого идеально подходит такой метод, как минимализм Это почти гризайли, где важен не столько цвет, сколько свет, его градации и резкие или плавные перетекания. Слово «почти» в данном случае, разумеется, необходимо, так как цвет для Яхилевича тоже не безразличен, но цветовая стихия его живописи предельно спокойна. Самое же удивительное, что при всем спокойствии и минимализме во всех произведениях без исключения присутствует и соответственно передается нам, зрителям, общее напряжение и тревога. Можно, конечно, предположить, что тревога возникает потому, что мы знаем, где именно нашел Яхилевич свои пейзажи. Небольшой городок Мааале Адумим неподалеку от Иерусалима окружен пустынными окрестными пейзажами и граничит с арабскими территориями. Но наше зрительское напряжение рождено не столько головным знанием тех или иных обстоятельств политики, сколько характером пластического мышления художника.
Человек в пейзажах Яхилевича лишь подчеркивает их пустынность и напряженную тишину. Люди, заклюсенные между бесконечно тянущимися плоскостями стен и крыш, балконных ограждений и различных архитектурных объемов и деталей, подавлены окружающим пространством.
Их фигуры, как правило, невелики по размерам…Активных действий они не производят. Разве что гуляют вдоль морского берега, входят в кажущиеся неподвижными воды, или бредут по ровно окрашенной земле на фоне таких же ровно окрашенных стен. Впрочем, колорит картин Яхилевича может быть теплым или холодным. Это не меняет дело. Чувство тревоги и одиночества усиливается, доходя до своего предела в серии картин с названием «Убежище» (2004).
Чего страшится человек и от чего он может прятаться в столь пустынной местности? От себе подобных? От себя? От вселенской тоски и депрессии?
Яхилевич не дает прямых однозначных ответов. Изображая «Дом в пустыне», или «Автобусную остановку», он остается молчаливым наблюдателем и соучастником…
Театральный художник по образованию и многолетней российской практике в различных театрах, Яхилевич после переезда в Израиль во многом сохранил в своем творчестве стремление выстраивать собственное пространство, но теперь полем его деятельности стали не театральные подмостки, а совершенно новая среда «земли обетованной», принимающей или, напротив, не принимающей в себя тех, кто пожелал ее освоить. Надо полагать, эта коллизия типична для многих российских художников, работающих сегодня в разных странах и осознающих, что испытание свободой, в том числе и свободой собственного выбора, это одно из самых больших испытаний для творящего человека.
Дед Михаила Яхилевича – Меер Аксельрод, – будучи хорошо известным художником, в начале 30-х годов прошлого века также прикоснулся к жизни переселенцев, создавших еврейские коммуны в Крыму. Аксельрод изображал нечто жизнеутверждающее, в том числе людей, полных энтузиазма и веры в будущее. Разница мироощущения деда и внука очевидна. Живя в другое время и в другой стране, Михаил не изображает энтузиазм первопроходцев. Но это не делает его живописные свидетельства очевидца менее ценными.

В.Мейланд. Статья для каталога Общая тетрадь.
ГМИИ им. Пушкина, Москва, 2006 год